Энциклопедия Русской эмиграции - левин иосиф аркадьевич

Важной вехой в творческой жизни молодого артиста была победа на 2-м международном конкурсе пианистов им.А.Рубинштейна в Берлине в 1895.

Совершенство, с которым Л. исполнил грандиозную бетховенскую сонату ор. 106, вызывало у слушателей ассоциации с искусством Карла Таузига, одного из корифеев фортепианного исполнительства, любимого ученика Листа. Имя русского пианиста сразу получило европейскую известность, ему предлагали выгодные контракты.Л. начал большое концертное турне, когда неожиданно пришло извещение из России о том, что его призывают в армию. Блестяще разворачивавшаяся исполнительская карьера на три года прервалась. В 1898 Л. женился на Розине Бесси, с которой был знаком еще со времен ученичества в консерватории. Отныне супруги нередко выступали совместно с исполнением фортепианных дуэтов, что было довольно необычно для концертной практики тех лет и привлекло к себе пристальное внимание прессы и публики. Роль Розаны Левиной в творческой судьбе мужа трудно переоценить. Во многом благодаря энергии и настойчивости жены Л., человек по натуре очень скромный и лишенный артистического честолюбия, стал одним из самых выдающихся мировых виртуозов.

Осенью 1899 Левины переехали в Тифлис, где Иосифу предложили преподавать в местном музыкальном училище. Здесь они прожили до 1901, каждое лето проводя в Москве. «Мы были прекрасно устроены и в финансовом, и в общественном отношении. Иосиф был рядом со своими любимыми горами и звездами, вспоминала впоследствии Розина Левина.

Но я вдруг поняла, что все это не было той атмосферой, какая необходима для его артистического развития. За исключением короткого приезда Гофмана, мой Иосиф абсолютно не имел пианистических соперников в Тифлисе. Не соревнуясь с лучшими артистами мира и не учась у них, он мог просто заплыть жиром в таких комфортных условиях». Решено было отправиться в Берлин. Зимой и весной 1902 Л.

выступал в Варшаве, Париже, Берлине.

Следующий период жизни пианиста снова связан с Москвой. По приглашению В.Сафонова, бывшего тогда директором Московской консерватории, Л. занял пост профессора в своей Alma mater. Условиями контракта предполагалось, что он сможет также разъезжать с концертами.Л. рукоплескали не только Москва и Петербург, но и Париж, Вена, немецкие города. В декабре 1905, когда Москва была охвачена вооруженным восстанием и занятия в консерватории прекратились, Л.

выехал в США, получив оттуда предложение провести серию концертов.

Однако, сойдя с парохода в Нью-Йорке, он обнаружил, что гастроли срываются из-за финансовых затруднений. Благодаря содействию Сафонова, дирижировавшего в то время оркестром Нью-Иоркской филармонии, удалось организовать для Л. безгонорарный концерт и пригласить на него ведущих американских музыкальных критиков. На следующее же утро концертное бюро Стейнвея предложило артисту контракт на сезон 1906-7 с гонораром 10 тысяч долларов плюс дорожные расходы, До этого подобные договоры с солистами заключались Стейнвеем еще лишь дважды с А.Рубинштейном и И.Падеревским. Вдобавок к этому Л. получил возможность немедленно начать короткое турне по американским городам. Нью-Йоркская пресса называла пианиста «подлинным Рубинштейном Вторым». «У него техника великого Антона, его порыв, его бравура, его блеск и порядочная доля его львиной мощи. Он также заставляет фортепиано петь».

Весной 1906 Л. вернулся в Москву за Розиной и ее отцом и увез их в Париж, а затем в Америку. Вплоть до мая 1909 семья жила в Нью-Йорке, а сам пианист ездил с гастролями по всей стране от восточного побережья до западного и от Канады до Мексики. Как и ранее в России, в его концертах нередко принимала участие жена. Последующие 10 лет Левины провели в Берлине. Здесь важное место в деятельности музыканта снова стала занимать педагогика. С учениками он занимался в промежутках между концертными поездками, которые проходили с октября по июнь. В отсутствие Иосифа уроки давала Розина, выполнявшая при нем обязанности ассистента. И в творческих, и в педагогических вопросах они всегда были единомышленниками. Тяжелым периодом в жизни Левиных стала 1 -я мировая война. Как подданным России, им запрещено было выезжать из Берлина и давать платные концерты. Ученики Л" большинство которых составляли американцы и англичане, вынуждены были покинуть Германию или оказались в лагерях для интернированных. Семья была почти без средств к существованию. Большую поддержку оказал Л.

венгерский музыкальный издатель Барци, который добился для него разрешения ежегодно выступать в Венгрии.

По окончании войны Левины возвратились в США и снова могли посвятить себя любимому делу. До конца жизни Иосиф продолжал активно концертировать в Америке, а, начиная с 1926, регулярно выступал и в Европе. Ни разу, однако, он не приезжал в Советский Союз. Весьма критически оценивая все то, что происходило тогда у него на родине, Л. заявил как-то в ответ на вопросы журналистов, что не будет играть в России до тех пор, пока не получит гарантий, что его там не убьют или не посадят в тюрьму. В 1924 в Нью-Йорке была организована Джульярдская музыкальная школа. С самого основания одним из ведущих ее педагогов стал Л. Здесь в полной мере расцвел его преподавательский талант (среди его учеников известные пианисты А.Маркус, С.Городницкий, Б.Смит). В своей работе с учениками Л.

руководствовался важнейшими принципами русской фортепианной педагогики, унаследованными им от его учителей, Сафонова и Рубинштейна. Он воспитывал у начинающих музыкантов утонченную культуру звукоизвлечения, пристальное внимание к каждой детали нотного текста, абсолютную естественность и свободу исполнительского аппарата, Все в игре должно было быть подчинено характеру исполняемого произведения. Свой огромный опыт музыканта Л. передавал также на летних курсах в Американской консерватории в Чикаго, при университетах в Денвере и Болжере, в зальцбургском «Моцартеуме». Его практические советы начинающим пианистам собраны в книге «Основные принципы игры на фортепиано», впервые изданной на английском языке в 1924.

Л.-исполнитель владел значительным фортепианным репертуаром. Свой подход к составлению концертных программ он сформулировал в характерной юмористической манере: «Публичное выступление должно быть как хороший обед: не слишком много бифштексов, но и не один пустой десерт». В концертах Л. нередко звучали виртуозные сочинения Мошковского, Таузига и других композиторов, популярных на рубеже веков. Большое место в репертуаре Л. занимала музыка Рубинштейна, в частности, его концерты. Исполнение их поражало слушателей виртуозной мощью, красотой и разнообразием тона. Восторженный американский рецензент так писал об исполнении пианистом Пятого концерта Рубинштейна: «Сдержанные и экономные в движениях, его тяжелые лапы опускались на клавиатуру, исторгая из инструмента рев русского медведя, который восхитил бы самого Рубинштейна. Никогда простые гаммообразные пассажи не производили таких звуковых ураганов. С удивлением приходилось вглядываться в оркестр: что за разрушительное орудие, изобретенное Рихардом Штраусом, удалось контрабандой протащить в рубинштейновский концерт? Но это был всего лишь Левин, играющий гамму... В других местах гаммы рассыпались у него хрустальными звучаниями, а пассажи стаккато хрустели и вспыхивали, подобно электрическим искрам...

Звуковое великолепие игры Л. было плодом не стихийного порыва, а прежде всего мудрого и тонкого мастерства, прекрасного владения всеми тайнами инструмента. Главной целью пианиста всегда было донести до слушателей красоту композиторского замысла. Отсюда простота, убедительность и благородство трактовок Л., отсутствие всякого намека на артистический самопоказ. Это подчас даже вредило его внешнему успеху среди неподготовленной публики. «Левин слишком великий художник, чтобы думать о достижении собственной выгоды», заметил как-то один из рецензентов.

С годами в творчестве пианиста все более усиливалось сдержанно-лирическое начало. В программах его, наряду с Шопеном, Шуманом и русскими композиторами, все чаще звучала музыка Брамса и Дебюсси.Л. стал одним из первых в Америке «дебюссистов». Его называли «идеалистом, мечтателем, стремящимся к утонченности, отточенности и совершенству». «Он, кажется, совершенно не приемлет энергичной манеры многих современных инструменталистов и нашел убежище в созерцательной философии», писала «New York Times». Не случайно яркому и блестящему звучанию «Стейнвея» он со временем начал предпочитать более мягкий и матовый тембр роялей Чикеринга и Балдуина, выступал в полутемных залах, дабы ничто не отвлекало слушателей от музыки.

До самого конца жизни Л. продолжал концертировать, в последние годы по большей части с Розиной. Искусство его оставалось таким же совершенным, как и в молодости. К сожалению, пианист мало записывался на пластинки, и мы ныне лишены возможности почувствовать в полной мере все величие этого, как выразился его друг, пианист Артур Рубинштейн, «последнего аристократа клавиатуры».